еменычу не везло с женщинами. Причем, это невезение казалось ему врожденным качеством. Знакомство с противоположным полом не задалось сразу и навсегда. «Ой, блядь!» - произнесла акушерка, уронив маленького Петю на пол. «Мое!» - взвизгнула трехлетняя Наташа, отбирая у здорового пятилетнего Петра машинку. «Все идут в поход, а Петя идет нахер!» – сказала учительница по географии, когда он попытался объясниться ей в любви, неумело ухватив за грудь. Петя рос, и его комплекс рос вместе с ним. Теперь Петру Семенычу было сорок, он трудился на заводе, а из школьных друзей с ним осталась только девственность. Олимпиада была в самом разгаре – только что наши хоккеисты в равной борьбе по всем статьям проиграли финнам, а чуть раньше другой финн на лыжах бросил к ногам наших ребят немца и сам взял золото, оставив нашим серебро. Седьмое место в общекомандном зачете не вселяло оптимизма, но Семеныч был весьма возбужден. Давным-давно мать потащила его к гадалке – снимать порчу и немного почистить карму. В перерыве между бормотанием мантр и ритуальным сожжением чьей-то тушки, ясновидящая наклонилась к нему и прошептала в оттопыренное ухо: - Когда ты познаешь вкус женской любви, все Отечество испытает неподдельную гордость. Петя списал все на алкоголь, которым несло от потомственной целительницы, и благополучно забыл. Но сегодня, когда он, счастливый и пьяный, спал в туалете на стадионе «Фишт», его посетил сон, очень похожий на вещий. Явилась та самая гадалка и яростно кричала, что он должен идти и переспать с кем-нибудь. - Иди! Иди! – кричала она. Петя проснулся. - Иди, говорю, отсюда! – тормошила его уборщица. - Алкаш! Не портил бы людям праздник… Олимпийский парк встретил его легким прохладным бризом и веселыми финскими болельщиками. Мысль, острая, как бритва, и сильная, как желание опохмелиться, посетила дурную голову. Надо срочно соблазнить любую финскую девушку, и в ее лице отомстить всем суоми. План был гениален, но смущал один тонкий момент – Петр совсем не умел соблазнять. Из харизмы у него были только густые сросшиеся брови, а из легких, непринужденных фраз в лексиконе только «ну, это…» и «чо?..» - Извините, - услышал он ангельский голос за спиной. Обернулся. Она смотрела большими голубыми глазами из-под длинных ресниц, улыбалась, демонстрируя милые ямочки, и размахивала триколором перед его удивленным лицом. - Д-да? – почти уверенно прокряхтел Семеныч. Ей было немного за двадцать, а может, чуть за тридцать, но уж никак не больше сорока. Если только чуть-чуть. Кровь бурлящим потоком покинула его мозг, устремившись вниз. Петр, не отрываясь, смотрел на грудь, пока не увидел ноги – шикарные, длинные, стройные, обнаженные. Захотелось упасть в обморок. - Простите, обозналась… - Огорченно вздохнула незнакомка. - Вы так похожи на моего знакомого... «Соберись, тряпка! – мысленно приказал себе Семеныч, - конечно, ты похож на ее знакомого. На ее нового знакомого. Хорошего друга. На мужчину всей ее жизни!» И в этот момент Петр совершил то, чего никак от себя не ожидал, и чего никогда не сделал бы трезвым. Он наклонился к девушке, притянул ее лицо за уши к своему, закрыл глаза и наощупь поцеловал в губы. Она ответила. Потом они полночи гуляли по набережной, а под утро она отдалась ему на скамье одной из обезлюдевших аллей. Потом была другая скамья, его номер, балкон, туалет, снова балкон. Через три дня люди пускали слезу вместе с олимпийским мишкой, ликуя в едином порыве с нашими олимпийцами, и только Семеныч при звуках гимна держал руку чуть ниже сердца – на яйцах, точно зная, почему мы выиграли эту Олимпиаду.
|